В квартире после отъезда Мити царил хаос и бардак, на который Вера равнодушно смотрела, забравшись с ногами в кресло.
Провожать бывшего мужа в аэропорт она не поехала. Представить не могла, как будет смотреть ему вслед, как сохранит свою обычную сдержанность, за которую он если не любил, то ценил и уважал ее, не грохнется на отражающий потолок пол, и не завоет, как веками до нее, прощаясь с любимыми, выли русские бабы.
Но Вера не баба. Она сумела, стоя в коридоре, улыбаться, полузакрыв глаза, чтобы он, когда отрывался от шнурков и виновато на нее смотрел, не увидел в них страха. Или пустоты — неизвестно, что хуже.
А потом он вернулся. Уже выкатил свой гигантский чемодан на лестничную клетку, вышел, вдруг замер, бросил чемодан и вернулся, чтобы прижать Веру к себе.
— Я как только устроюсь, как только все улажу, я тебе вышлю приглашение. Не сразу — сразу мне же, наверное, никто не даст, да? — отстранился, вопросительно посмотрел ей в глаза, но она и тут сдержалась. Выдержала его щенячий взгляд, требующий индульгенции, улыбнулась подбадривающе. Сказать ничего не могла. Голос пропал. Все слова она проглотила. Они попали в кровь, с кровью в сердце, зацепились колючками за правый желудочек, и кололи там больно. — Как мне страшно оставлять тебя тут совсем одну. Напрасно, ты дала мне с собой столько денег. Я чувствую себя альфонсом, — он поморщился и опять посмотрел на нее выжидательно — ну же, Вера, опровергни его слова. Скажи, что он такой. Ведь он же не такой. — Но, если бы люди только знали, как сильно я люблю тебя, Вера! Ты ведь знаешь, как сильно я тебя люблю?
Когда-то он заставил ее в это поверить. Почти полгода сопротивлялась Вера его ухаживаниям. Они работали в одной компании: Вера начальником отдела, Митя — руководителем проекторной группы. Будет ложью сказать, что она совсем не обращала на него внимания. Нужно быть слепой, чтобы не заметить такого красавца. Иногда на совещаниях, украдкой она наблюдала за ним, делая вид, что просматривает бумаги. Сквозь ресницы. Уж больно хорошенький. Планов на него она в силу разницы возраста и статуса не строила. И повода не давала. Просто любовалась издалека. И краснела, как девчонка, в свои сорок лет, когда он внезапно, поднимал глаза и, как ей казалось, с вызовом отвечал на ее взгляд. Кровь Веры превращалась в стремительную горную речку, не хватало воздуха, над верхней губой некрасиво выступали капельки пота.
Вера, Вера, что же ты творишь? Что тебе до этого мальчика? Планов ты на него не строишь. Жалкое зрелище.
Хотя, не такое уж и жалкое. К своим годам Вера научилась правильно одеваться, наносить макияж, нашла «свою» прическу. Определенно, Вера была хороша. Но разница в возрасте… Она даже запросила в отделе кадров его личное дело. Просто так, на всякий случай. Вдруг он окажется современной версией Дориана Грея. Чуда не произошло. Двадцать семь. Сыном он ее быть, конечно, не мог, но младшим братом вполне.
Вера почувствовала, что влипла и решила избегать красивого парня, сократив внерабочие контакты до минимума.
Поэтому, увидев его одного в лифте, она затормозила и решительно пошла к лестнице.
Он перехватил ее на третьем этаже. Сотрудники лестницей почти не пользовались, и они оказались наедине.
Митя тяжело дышал. Вера тоже, хотя спускалась неспеша. Но при виде него, задержала дыхание, а потом никак не могла надышаться.
Ее гипнотизировал до мурашек его немигающий взгляд. Впервые она почувствовала себя маленькой, слабой, желанной, восхитительно-женственной.
Не сказав ни слова (о счастье, иначе она бы очнулась и не допустила того, что случилось в следующую секунду), он прижал ее к стене и поцеловал. Вера, также молча обхватила его голову, как густую сочную траву пропуская сквозь пальцы его волосы, и жадно, не раздумывая, ответила на поцелуй.
Он длился около минуты, пока она не оттолкнула его, на секунду осознав глубину безумия, овладевшего ей. Митя повиновался с недовольным рычанием. Как зверь, которого отвлекли от недоеденной добычи.
— Так, — Вера прижала ладонь к болезненно опухшим губам. — Ничего не было. Запомни. Ничего этого не было.
— Почему? — Митя попытался вновь схватить ее за плечи, но Вера уже вполне владела собой и не позволила.
— Мальчик, — подчеркнула она, — сейчас ты выйдешь в ту же дверь, что и зашел. И немедленно забудешь о том, что здесь произошло.
— Ничего же не было, — ухмыльнулся он. Но глаза его стали злыми. Он развернулся и вышел, оставив Веру в одиночестве сожалеть о том, что он не проявил настойчивость.
Однако она его недооценила. К счастью. Митя буквально преследовал ее, и когда она поняла, что влюбилась в мальчишку, ей стало все труднее оставаться хладнокровной и отстраненной.
— Между нами ничего не может быть, — сжав кулаки, медленно произнесла Вера, вызвав его в кабинет, чтобы расставить все точки над «и».
— Почему? — задал он тот же вопрос, что и на лестнице.
— Во-первых, потому, что ты сильно младше. Во-вторых, потому что я твой начальник.
Митя улыбнулась.
— Первое ерунда. А второе.., — он вскочил, схватил со стола бумагу и, не присаживаясь написал заявление об уходе. Протянул Вере. — А так?
Нет, он определенно когда-то очень ее любил. Первые года четыре-пять. Настоял, чтобы они расписались, познакомил с родителями. Мама, естественно, была шокирована, и Вера перестала с ней общаться. Митя сначала тоже, а потом стал втайне от Веры ходить к матери в гости. Глупости какие — как будто Вера была бы против.
Вера приняла его, даже когда рассмотрела ближе все недостатки. Когда поняла, что сильнее его, смелее и умнее. Она сумела скрыть свое превосходство, чтобы не унижать его. Но, возможно перестаралась. Митя по-прежнему почти каждый день объясняться ей в любви, которая вытекала из него по капли. И Вера презирала его за эту слабость. За эти слова, за которыми больше ничего не стояло. Презирала, но все еще любила.
Поэтому, когда он решил уехать из страны, она сама предложила развестись. Он не смог скрыть облегчения.
— Мне больно, но ты права. Так проще будет устроиться на новом месте. А потом ты приедешь ко мне, да?
— Конечно, — улыбалась Вера, мечтая, чтобы он как можно быстрее собрал документы и покончил с этим. Чтобы оставить ей воспоминания, не омраченные тенью его безволия и трусости. Вера сама предложила ему денег. Митя сопротивлялся, но взял.
И сейчас, эти ненужные объятия тяготили Веру. Она изо всех сил старалась сохранить образ влюбленного мальчика, дерзко поцеловавшего ее на лестничной клетке. Но несмотря на все ее усилия, он тускнел на фоне испуганного мужчины перед ней.
Ничего этого не подозревая, Митя прижал Веру крепче, колючие слова выскользнули из сердца с мощным кровяным потоком.
— Ты опоздаешь, Митя. Тебе пора уже, — и тут же передумала, ухватив его за отстранившийся лацкан пиджака. Он вопросительно посмотрел на ее руку. — Иди в зеркало посмотрись.
Вера не верила в приметы, Митя вроде тоже, но суетливо, не разуваясь, рванул в ванную комнату. Хотел мельком глянуть, да задержался, внимательно рассматривая свое красивое лицо.
Наконец дверь за ним захлопнулась. Медленно обвела взглядом Вера опустошенную квартиру, перешагнула через сумку, которую Митя в последний момент решил не брать, села с ногами в кресло, обхватила себя руками и замерла от внезапной мысли: а сообщил ли он родителям о своем отъезде. Или, в спешке забыл о них? Почему-то Вера была уверена, что забыл. Или уверила себя в этом, чтобы поставить точку на своей последней истории любви, которой больше не было.