Дочь заявила, что виновата она сама – своей жepт*вeнностью испортила себе всю жизнь.
Дочка ушла. Снимает квартиру с молодым человеком, и уже не хочет слышать об их родительских пpo6лемах.
Да Кира и не рассказывает. Зачем? Это дочку только напрягает. Она твердит много лет одно и то же:
– Мама, разойдись, наконец!
Но кажется, этот страх что-то менять уже живёт в сердце страшным пауком, поймавшим в свои липкие сети и не хочет отпускать.
Как подумает об этом Кира … так столько вопросов без ответов, что и думать об этом не хочется!
Во-первых, как быть с квартирой?
Ее квартира перестала быть «домом» в хорошем смысле этого слова уже давно. Она давно уже стала просто жильем. Сначала бесконечные пьянки мужа превратили ее в дурно пахнущее место, потом и уют наводить стало не для кого. А потом полетели в квартире стекла пьяного разбоя, пропахла мягкая мебель и ушел даже минимальный уют.
А теперь там поселился страх.
Страх выматывал, отнимал силы и притуплял желание жить. Она научилась избегать конфликтов с мужем, уходила, бродила по улицам. Но страх пришел и с улицы тоже.
Муж начал играть. Какие-то ставки, вложения и невероятные надежды на миллионные доходы. Он набрал кредитов в миниорганизациях полубандитского типа.
Кредиторы приходили в квартиру, вернее присылали исполнителей – умеющих угрожать так, что кровь холодела в жилах. И им было все равно, что жена должника давно живёт с ним в разных комнатах и ничего не знает о его долгах.
Эти амбалы угрожали через дверь, а однажды подловили ее, когда она шла с работы.
Тогда, после этого жуткого разговора, зашла она в квартиру, присела на пол и разревелась, улегшись лицом на полки с обувью.
Она никогда никому не задалживала, каждую копейку отдавала, боялась забыть о долге. А тут… говорят, что теперь должна сотни тысяч. И долг растет, как снежный ком, и, возможно, отберут за долги жилье… Чего только не наговорили эти двое.
Теперь коллекторы писали гневные сообщения, запугивали.
Она жила, как ватная кукла. Утром вставала, собиралась на работу по возможности старательно. На автомате, но очень основательно проводила уроки, задерживалась в школе, готовилась к урокам завтрашним. Знала – дома может и не получится с подготовкой.
А потом шла домой.
Что там ее ждёт, она не могла лишь предполагать. Возможно, муж «начинает новую жизнь» и бросает пить, возможно – уже валяется пьяным, даже не закрыв за собой входную дверь, а возможно – её поджидают кредиторы.
И от этого зависел ее вечер. Будет ли она гулять по городским аллеям, ожидая, пока муж уснет, будет ли запираться от кредиторов или проведет вечер более-менее спокойно.
За что ей это?
Она такого не заслужила.
Когда гуляла она вечерами по городу, было намного легче.
Набухающая к вечеру масса людей, счастливых, говорливых, молодых и не очень, успокаивала, подхватывала и позволяла забывать о том, что она одна в своей беде.
В эти минуты почему-то вспоминались юные годы. Вспоминала Кира отца.
Жили они на даче. В городе тоже была квартира, но это уже целиком было место отца. Туда Кира заходила с трепетом. Кабинет – лаборатория. Повсюду на столах и полках стояли реторды, колбы, химические штативы и приборы самого разного вида. Тут и там – тоненькие пробирки с порошками и растворами.
Отец был учёный химик, доктор наук, преподавал в университете. Его руки со следами ожогов, шершавые, со свежими царапинами, Кира помнила до сих пор. Отец экспериментировал.
А они с братом и мамой жили за городом, на даче.
Кира вспоминала глаза отца, когда смотрел он на нее, рдеющую от смущения, с зажатой в руке коробочкой с золотой медалью. Педагоги говорили самые теплые слова в ее адрес.
Тогда, когда шли уже домой, отец сказал ей:
– Медаль – это лишь первая заслуга. А теперь твоя задача – заслужить счастье.
Папа! Папочка!
Он ещё что-то говорил, но Кира никак не могла вспомнить что же.
Какое замечательное было время!
А теперь…
Давно нет родителей, с братом отдалились, он – в дальних плаваниях, стал моряком, и живёт с семьёй далеко на юге. Дочь обвинила ее в том, что она не смогла построить свою жизнь.
А друзья … У мужа эти проблемы начались давно, и она, и так будучи человеком довольно замкнутым, вынуждена была прекратить отношения с подругами.
В дом приглашать их было нельзя – Кира скрывала пьянство мужа, не откровенничала, пыталась казаться счастливой. Пыталась …
Возможно, в школе, где преподавала она химию, и догадывались уже о неблагополучии семейной жизни Киры Васильевны, но при ней об этом не говорили.
Виталия – мужа – было жаль.
Когда увидела она его в юности в институте – влюбилась сразу. Эти бледные скулы, высокий лоб, глубокие глаза …
Она делала ему курсовики, помогала писать диплом. Она – кто? Она просто будущая училка, а он …
Он, конечно, как отец – обязательно станет выдающимся химиком.
Поначалу ещё были живы родители, и их с Виталием жизнь шла более-менее благополучно.
Правда, наука у него так и не пошла, несмотря на то, что Кира вся ушла в заботу о нем. Обожавшая умные книги, она забыла о них. Она научилась вкусно готовить, вязать крючком.
Как в папиных опытах, в ней все явственнее кристализировался план будущей жизни: она – жена ученого химика!
Кира, мягкая и заботливая, вся растворилась в семье, в дочери, долгое время не работала.
Виталий в науке не преуспел, ушел в производство. Долго искал себя, пока не задержался надолго в агрохолдинге, занимающемся производством и поставкой алкогольной и спиртосодержащей продукции.
Оттуда и покатилось все по наклонной.
Но Кире всегда казалось, что это она и виновата в том, что он спивается. Это она мягко бубнила, поругивала его за то, что меняет работы, за то, что не хватает им денег даже на самое необходимое …
По крайней мере, сейчас он именно так и утверждал.
Только дочь говорила, что это ложь, а Кира ему поначалу верила – винила себя.
А вот сейчас начала сомневаться. Уж в том-то, что стал он азартным, не знающим границ игроком, она точно не виновата.
Разговаривать с ним пробовала тысячу раз – это бесполезно. Он не спорил, когда был трезвым, грыз ногти, вероятно, продумывал, как отыграться. А потом уходил в запой.
Она окончательно зашла в тупик. Как жить дальше?
Хотелось умереть. Она уже серьезно подумывала о суициде. Ей не хотелось есть, и она почти ничего не ела, почти не спала последние дни, она не хотела ни с кем делиться, почернела и осунулась.
Голова кружилась и отдавала резями боли, накатывала страхом ожидания беспросветного будущего. Этот страх так растекся по жилам, что уже горячил кончики пальцев.
Смешно даже вспоминать это:
– … А теперь твоя задача – заслужить счастье…
Кира присела на скамью парка недалеко от дома. Что-то отец говорил тогда еще…
Опять кружилась голова. Она посмотрела на дальние огни своего дома. Сегодня она опять гуляет в ожидании, когда муж, проглотив очередную порцию спиртного, уснет. Терпеть его пьяного было тяжело очень, он не давал покоя.
Хотелось уже в постель, но надо было ещё подождать.
Эту единственную их квартиру-двушку приобрели они в браке. Разделить ее было, конечно, можно, но купить что-то на половину средств от продажи, конечно, было нельзя, цены на жилье кусались.
Кира уже узнавала. Можно было просто разделить квартиру по закону как коммуналку, развестись, но … это ничего бы не изменило. Глубоко пьющий Виталий все равно не дал бы жизни.
Да и коллекторы…
Снимать жилье на зарплату учителя с неполной нагрузкой … Где ж найти такое жилье?
А вот если б в этой квартире она осталась одна, то материальных трудностей у нее бы и не было. Ей бы вполне хватило зарплаты. Да и репетиторством вполне можно было бы заниматься на дому, как ее коллеги.
Вот бы …
Хоть бы спился уже совсем!
Она боялась идти к адвокатам, но уже догадывалась, что всего скорей долги его микроорганизациям к ней отношения не имеют. Хотя … Кто знает?
Было страшно.
***
Случилось это прямо на школьном уроке, когда объясняла ученикам свойства ядовитых веществ. Разжигая спиртовку, она вдруг застыла и обожгла себе пальцы.
– Кира Васильевна, Вы чего это! – вскрикнула ученица.
Кира вышла из оцепенения и продолжила урок на позитиве. Она громче обычного объясняла материал, бегала по классу, как девочка, помогая в лабораторной.
Она придумала! Нашла выход. Она сделает «это», и «это» решит все проблемы. И самое главное: она точно знает, как «это» осуществить.
Теперь она избавится от страхов, от замкнутости, от стыда. Она станет, наконец, такой, какой хочет, какой может быть.
Сегодня на перемене она смеялась шутке, прозвучавшей в учительской. Она давно не смеялась.
Она сама себе напоминала сбежавшую с уроков школьницу. Тайными тропами с улыбкой на лице неприметная женщина направилась в отдаленную аптеку.
– … А теперь твоя задача – заслужить счастье, – звучали в голове слова отца.
И она его заслужит. Обязательно. Она же – химик.
Когда-то она писала дипломную по ядовитым веществам, и она помнила кое-что из папиной науки … И она все сделает так, что «комар носа не подточит» и будет свободна…
Свободна от этого пьяницы, который не даёт нормально жить, от стыда, от долгов и от страшных людей — коллекторов.
И всего-то – капля…
С болезненным исступлением она взялась за это дело.
Она закончила с разливанием совсем несложной жидкости, и, глядя на нее подумала, что вся ее жизнь теперь похожа на такую вот взвесь.
Но сегодня муж был трезв. Как всегда озабочен, но трезв.
План отложился на целых три дня. Но в эти три дня у Киры вдруг проявился аппетит, желание покупок, нормальный сон.
Крохотным бульканьем в маленьком флаконе, который она приготовила, теплилась надежда…
Надежда на то, что ей есть ещё на что надеяться…
Камень с души упал. Ушла беспросветность.
– Нам надо думать, где денег брать! – держался за голову муж.
Когда он был трезв, вспоминал о долгах.
– Ты задолжал, вот ты и думай!
Так смело Кира ещё никогда ему не отвечала.
На следующий день она открыла дверь коллекторам и разговаривала с ними открыто, непринужденно и легко. Она уже не боялась, как будто в руках у нее было такое оружие, которое не победить.
За этими амбалами, конечно, осталось последнее слово, но Кире показалось, что даже они удивились такой ее смелости.
Она сама способна устроить свою судьбу. Да! И она это сделает.
И вот подходящий момент наступил. Муж запил в очередной раз. Когда это случалось, он ничего почти не ел, но опорожнял содержимое бутылок до капли.
Кира уже с вечера поняла, что запой случится именно сегодня. За годы жизни с ним, она научилась это определять безошибочно.
Сегодня она шла с работы морально готовясь к предстоящему действию.
Шёл май. Кира засмотрелась на цветы, заполняющие витрину цветочного магазина и решила, что когда это сделает, освободится от бремени, то непременно придет сюда, и ее квартира превратится в сад.
В отражение стекла, в просвет между пышными розами, на нее смотрела худощавая женщина в выгоревшей блузке, в очках в роговой оправе и затянутыми на затылке в тугой узел волосами.
Она уже забыла, когда была последний раз в парикмахерской. Такой контраст.
Но все будет по-другому, обязательно будет. И она уверенно зашагала дальше.
Муж пил на кухне, как она и предполагала. Она тихонько прошла в комнату. Переодеваться не стала. Сейчас она опять уйдет, как делала это всегда, когда он пил.
Но сначала надо сделать то, что сделать очень хотелось. Все будет очень быстро и гуманно. И когда она вернётся …
Она знала точно: бутылка водки у мужа не одна. Перед тем, как начать пить, он всегда запасался. Прятал пару бутылок, а одну начинал. Хотя прятать необходимости не было, Кира уже давно никак не реагировала на них, эти времена прошли.
Найти то, что припрятано труда не составляло. Кира ещё в моменты длительного нудного процесса спасения мужа уже все изучила. Тогда она надеялась на то, что вылечит его, спасет. Она плакала, умоляла, выливала водку в раковину, просила о том, чтоб согласился на лечение.
Но этот круговорот спасения был бесконечный. Он выматывал. А когда надежды рушились, казалось, рушится мир вокруг.
Уж лучше ни на что не надеяться, чем жить этими призрачными мечтами.
Две бутылки нашлись за мусорным ведром, прикрытые пустым грязным пакетом из-под картошки.
Она не сомневалась в правильности того, что делает. Открылись внутренние силы – не сомневаться, не трусить.
Горе ее было таким долгим, оно оглушило душу, почти убило.
Муж не спал, смотрел телевизор в комнате, пьяно покрикивая. Поэтому Кира аккуратно отвернувшись перенесла одну бутылку в туалет, закрылась там, и вылила содержимое флакона в узкое горлышко бутылки.
Муж не почувствует, что бутылка была открыта, он будет уже достаточно пьян. Бутылка вернулась на свое место.
Кира завернула флакон в целлофановый пакет, вымыла тщательно руки и, прихватив сумку, вышла из квартиры.
Она долго шла по улицам города, как будто куда-то спешит, как будто по делу. Один раз даже поторопила людей, мешающих пройти. Ей надо было быстрее.
А когда устала, вспомнила о флаконе и аккуратно выбросила его в урну.
Все. Теперь можно было немного расслабиться, отдохнуть и прогулять до вечера. А лучше до ночи. Завтра суббота, и это очень кстати.
Она упала на скамью. «Папа, ты прав. Я заслужила счастье.»
Отчего память прячет от нас самое важное, выставляя на поверхность ненужные детали? Наверняка до того, чтобы самое сокровенное, прикрытое завесой дымки, открыть в нужный момент.
Так и случилось.
Кира увидела семейную пару. К ним бежали двое детей с сахарной ватой. Счастливые мордашки.
Что-то там похитрили они со сдачей, и родители отправили их доплачивать. Говорили о греховности лжи.
Ничего особенного, банальный семейный сюжет, но вдруг выпотрошил в памяти….
«А теперь твоя задача – заслужить счастье. И пусть оно будет не таким блестящим, как эта медаль. Главное, чтоб оно с кристально чистым составом было, без примесей лжи»
Кира вспомнила практически точно, даже интонацию, даже выражение глаз, даже жест сухой руки отца.
Перехватила дыхание внезапно ворвавшаяся, ожившая память. Боль оголила совесть, разодрала в клочья такой удачный расклад будущего счастья. Нахлынувшие слёзы отгородили ее ото всех.
Ей стало плохо. Так плохо, что потемнело в глазах, она схватилась за перекладины скамьи, наклонилась вперёд. А потом резко встала и помчалась к своему дому.
Она бежала, а слезы разлетались по щекам, хрипело в горле, не хватало дыхания.
«Что-то стряслось» – оглядывались прохожие. А она переводила дыхание и опять пускалась бегом, расрасневшаяся и с полным ртом слюны.
Успеть!
Двор она уже не видела, в глазах было темно. На лестницу – рывками. Ключ…
Где ключ? Успеть…
Она вбежала в кухню, пьяные глаза плохо фокусировали ее. На столе почти допитая вторая бутылка. Не та. Если б была та, уже бы не был жив.
Она юркнула под раковину, открыла бутылку прямо на глазах не успевшего прийти в себя мужа, перевернула в раковину, выливая.
И тут, муж, подскочил к ней, схватил бутылку за дно. Кира ударила бутылку о дно раковины так, что отбила горло, содержимое вылилось.
Кира открыла воду, смывая свой несовершенный грех.
– Ты…, – муж наступал на нее. Она выхватила нож из ножен.
– Только подойди! Считай, что я тебя убила.
В голосе бессловестной и такой жертвенной его жены сейчас звучал металл. Он ничего не понял, тоскливо посмотрел на разбитую бутылку и налил себе очередной стакан из недопитой.
Кира зашла в свою комнату. Сердце колотилось, но не от страха, а от того, что бежала, от радости, что успела, оттого, что ничего не случилось.
Она больше его не боялась. Она больше никого не боялась.
Спала в эту ночь Кира спокойно и долго. На душе был покой.
Уже на следующий день, хоть это и была суббота, она подала заявление на развод.
Уже в воскресенье коллега по школе, к которой она обратилась, нашла ей очень приличную комнату в коммуналке с хорошими соседями недалеко от школы. Коллега хвалила ее, говорила – правильно, что уходит.
Рада была и дочь. Она сразу позвала к себе, пожить с ними. Но пока Кира справлялась.
Будущий зять через пару дней перевез необходимые вещи, с другом разгрузил и помог расставить.
А вскоре развод, а там делёж жилья, адвокат …
И будет у нее все хорошо.
Она немного наладила хозяйство и направилась в тот цветочный магазин.
Ее комната будет благоухать цветами, будет чиста и светла. Как и ее совесть, как и душа. Все страшное отметется, отбросится, забудется, и ее счастье будет кристально чистым, без примесей лжи, без греха.
Жизнь бывшего мужа ее больше не интересовала совсем.
Ядовитый человек может отравить всю жизнь.