-Что вы ко мне ходите? Я уже всех вам отдала, всех забрали! Два сына и муж сгинули. Зачем снова пришли? За мной? Берите, меня берите!
-Теть Кать, все хорошо. Это я, София. Идите к себе, — София легко обняла растрепанную женщину.
Та встрепенулась будто вспомнила что-то, посмотрела на Софию, улыбнулась и молча пошла в свою комнату.
-Мам, — тихо спросила Надя, — а почему тетя Катя такая?
-Три noxopoнки в один день получила. Рассудок не справился, — София серьезно посмотрела на дочь и прикусила губу.
-А…А мы же не получим? Папка вернется? А почему же он так давно не пишет, мам?
-Передислокация, наверное, — откашлявшись, сказала София, — идем, дочка. Сейчас воду вскипятим, попьем горяченького!
В комнате Нади и Софии тикают часы. Над коптилкой поднимается черный дымок. Слышно как шипит примус. На ужин сегодня кипяток.
Девочка прильнула к холодному окну. Темное осеннее небо, расчерченное лучами прожекторов, нависло над блокадным городом. Ленинград готовился к ночи.
-Ну что, егоза? Замёрзла? — с улыбкой спросила София.
-Немного. Мам, а ангелы существуют?
***
-Мам, я пойду почтальона встречать. Сегодня точно письмо от папки будет! – Надя выскочила из комнаты и побежала на улицу.
Ее излюбленное место ожидания под аркой. Дождик не поливает и все хорошо видно. А еще напротив растет деревце. Можно отломить и пожевать веточку. Во рту вяжет и есть не так сильно хочется.
Надя тяжело вздохнула и задумалась. Она не любила смотреть на людей, которые проходят мимо. Они все очень печальные. Серые. Никто не улыбается.
А чему радоваться? Впереди холодная и голодная первая блокадная зима.
-Надюша, Наденька, — к дочери вдруг подбежала заплаканная София, — доченька, ты из сумки карточки на хлеб не брала?
Надя, услышав слово хлеб, сглотнула. Мотнула головой. Испугалась. Пропали? Украли?
-Нету, — всхлипнула София, — нету карточек! Я ведь как вчера получила, из сумки их больше не доставала. Надо было сразу отоварить, а я … Берегла зачем-то. Что же нам делать-то, дочка? Что делать, егоза моя?
София встала на колени и обняла дочь. Надя почувствовала, как по щеке потекла горячая слеза. Девочка маленькая, мало что понимает. Но знает, что без этих 125 граммов хлеба им с мамой не выжить.
То ли от холодного ветра, что забрался под тоненькое пальтишко, то ли от страха Надя покрылась мурашками. Она хотела успокоить маму, сказать, что все будет хорошо. Но сама не верила в это. Неужели они так и не дождутся письма от папы? И не потому, что он больше не напишет, а потому, что некому будет ждать.
-Идем, Надюша, домой, — София поднялась на ноги.
-Здрааааавствуйте, — вдруг протянула девочка, увидев знакомое лицо, — мы из 75 квартиры, Ивановы! Есть письмо?
Мать и дочь с надеждой смотрели на молоденькую девушку, разносившую почту. Она только подошла к арке и уже подготовила стопочку писем, которую собиралась разложить по ящикам.
-Нет вам письма, — грустно ответила девушка, — сегодня для вас ничего нет.
***
Голодно. Темно и тихо. Только София тяжело вздыхает.
-Мам, тебе плохо? — Надя придвинулась к маме, — пить хочешь?
-Егоза моя…
София вытерла испарину со лба и попыталась улыбнуться. Было видно, что сил у женщины совсем нет. Даже легкая простуда сейчас очень опасна.
Надя испуганно прижалась к маме. Что теперь делать?
-Я пойду почтальона встречать, — сдерживая слезы, сказала Надя, — заодно воды наберу.
Девочка вышла на улицу и противный мелкий дождик сразу намочил лицо. Ну и хорошо, слез не видно. Надя решила сходить к перекрестку. Там когда-то была булочная, а сейчас воронка. Раньше здесь всегда пахло хлебом. Может быть, и сейчас удастся полакомиться этим запахом.
Девочка стояла у руин и перекатывала ногой бетонную крошку. Вдруг она увидела мешочек. Надя сразу поняла, в нем что-то есть. Оглядевшись, она наклонилась и дотронулась до грубой ткани.
-Крупа, — одними губами сказала девочка.
-Ой, егоза! Ой, непоседа! Даже в руинах найдет, чем себя развлечь.
Надя резко вскочила и оглянулась. Позади неё стояла аккуратная старушка, закутанная в пуховый платочек. Она улыбалась и явно была рада встрече.
-Это ваш мешочек? — Надя пальцем указала на свою находку и сразу об этом пожалела.
«Зачем спросила? Сейчас она заберет! А меня мама дома ждет!»
-Нет, не мой. Я только подошла. Смотрю, девчушка играет. Думаю, значит, еще не все потеряно. Значит, будем жить.
-Может, обронил кто-то, — сказала Надя и снова пожалела о своих словах.
-Может, — кивнула старушка, — а ты нашла. Твое теперь, видать.
-Мое, — прошептала Надя.
-Тогда бери и беги домой! Вечереет уже, мать, небось заждалась.
Надя посмотрела на мешочек и аккуратно подняла его с земли.
-До свидания, егоза! Береги себя, — старушка помахала рукой и скрылась за поворотом.
Девочка, наконец, решила глянуть, что в мешочке. Там была не только крупа, но и одна сушенная рыбка.
Надя прижала к себе это богатство и заплакала.
***
-Мама, мамочка, смотри! — Надя залетала в комнату, — смотри, что я нашла.
-Егоза, ты меня напугала…
София приподнялась на кровати и дрожащей рукой взяла мешочек.
-Там крупа и рыбка, — прошептала Надя.
-Где взяла, — испугалась женщина, — украла?
-Нет! Нашла в булочной на перекрестке. Честно! Бабушка может подтвердить. Она видела.
-Что за бабушка?
-Ой… Я не спросила, как ее зовут. Она меня так же, как и ты, егозой назвала. Подумала, что я играю там… Она сказала, чтобы я домой шла… Мама, у нас еда есть!
София и Надя продержались на мешочке с крупой почти неделю. Когда все было съедено, женщина, собрав остатки сил, решила сходить на рынок, чтобы обменять вещи на еду.
София подготовила маленький узелок. Она положила туда почти новую юбку, которую ей купил муж еще до voйны, шкатулочку и красивую фарфоровую чашечку. Это последние ценные вещи, которые у них остались.
-Егоза, сиди уже спокойно,
— прикрикнула София на дочь, которая крутилась вокруг нее, — ерзаешь, скачешь… нельзя, Наденька, побереги силы… Я сейчас на рынок пойду. Попытаюсь обменять вещички на еду. Ух…
София без сил рухнула на стул. В глазах у нее потемнело, виски пульсировали так сильно будто изнутри кто-да давил. Наверняка, поднялась температура. Женщина положила руки на стол и опустила голову.
-Сейчас, только передохнУ немного, — прошептала она.
-Мам… побудь дома. Я сама схожу.
София тяжело задышала. Надя поняла, что мать уснула и тихонько вытащила из-под ее рук узелок.
-Пойду сама, — прошептала девочка и вышла из комнаты.
Путь девочки пролегал мимо булочной, где она неделю назад нашла мешочек с крупой. И сейчас Надя с каким-то необъяснимым трепетом подходила туда. А уже через минуту она удивленно подняла бровки вверх, увидев знакомую старушку.
-Здравствуй, егоза, — улыбнулась старушка, — как твои дела?
-Мама болеет. А я на рынок иду, чтобы обменять ее новую юбочку…, — губы Нади задрожали, — на что-нибудь съестное.
-А покажи-ка, что в узелке. Может, мне что-то пригодится, — старушка вытащила из-за пазухи четыре вялые картошки.
Надя, не отводя взгляда от клубней, развязала узелок. Старушка долго восхищалась красивой шкатулочкой и изящной чашечкой. Она с улыбкой говорила, что мама Нади в этой юбке, наверняка, выглядит, как лебедушка.
-Шкатулку возьму, — наконец, определилась старушка и запихнула картошку в карман к Наде, — все, беги домой. Маму корми. Да и мне пора. До, встречи, егоза!
Надя не успела опомниться, как старушка уже скрылась из вида. Девочка, шмыгнув носом, подхватила узелок и бросилась домой. Под аркой она столкнулась с молодой почтальоншей. Но та, не дожидаясь вопроса, лишь отрицательно покачала головой.
Надя лишь на секунду закрыла глаза, чтобы сдержать слезы. Нельзя, чтобы мама видела ее такой. Не стоит ее расстраивать. Письма нет, зато есть картошка. А значит, продержатся еще и дождутся весточку.
-Мама! — громко зашептала Надя, заходя в комнату, — смотри, что я принесла!
-Вот так удача, — София удивленно смотрела на добычу дочери, — ты на рынке была?
-Нет. У разрушeнной булочной. Я опять ту старушку встретила. И у нее выменяла…
-Что за старушка такая? – тихо шептала София, — то рядом с ней крупа, то картошку принесла…
-Я не знаю, мам. Но сейчас все по-честному. Она мне еду, я ей шкатулку!
-Чудо какое-то. И объявилась она именно тогда, когда карточки на хлеб пропали. Помнишь, ты спрашивала, существуют ли ангелы? Так вот, существуют, — слабо улыбнулась София.
***
Утром было холодно. Надя уже проснулась, но долго не решалась открыть глаза. Она слышала, как мама чем-то шуршит в комнате и пыталась угадать, что все-таки делает София. Читает? Листает свежую газету? Нет, конечно. Сейчас ведь не совсем обычное утро.
-А что ты делаешь? -Надя, наконец, открыла глаза и увидела, что София сидит со стопкой книг у печки.
-Топить-то чем-то надо. Книги хоть и сгорят быстро, но что делать? – София погладила по обложке толстый альбом, — а вот это в самый последний момент в огонь кину. Тут память.
София открыла альбом и улыбнулась. Со старых фотографий на Надю глядели незнакомые люди.
-Это тетя Варя, мы с ней учились вместе. Дружили. Потом она замуж вышла и уехала из города. Жива ли еще?.. А это папин друг, помнишь его? Он тебя катал на лошадке, помнишь?
Надя покачала головой. Наверное, была слишком маленькой. А может, мама что-то путает. Ведь лошадку бы Надя точно не забыла.
-А это кто? – вдруг испуганно указала Надя на совсем потертую и выцветшую карточку.
-Это моя бабушка. Она меня, кстати, всегда егозой называла.
Вот зовет меня завтракать, а я схвачу что-то со стола и снова убегаю. Она мне: «Егоза неугомонная, сядь, поешь нормально». А я оладушек жую, смеюсь. Она всегда старалась меня подкормить. Причитала, что я очень уж тощая.
-Мама, а она жива еще? – разглядывала девочка старушку в пуховом платочке.
-Что ты, Надюша. Давно бабушки нет. Память только осталась.
-Быть не может! Не может быть… Мам, я сейчас! Я скоро! Ты только не жги фотографии. Оставь!
Надя вскочила с места, на ходу надела пальтишко и побежала на улицу. К перекрестку, к булочной. Ведь именно там она видела бабушку своей мамы, старушку в пуховом платочке, которая так ласково называла Надю егозой. Девочка надеялась сейчас ее снова увидеть и обо всем расспросить.
-Ой, егоза! Куда несешься-то? – старушка неожиданно оказалась прямо перед Надей.
-Здравствуйте! А я вас знаю! Видела сегодня на фотокарточке, — выпалила девочка.
-Ох, как! Так если карточка старая, то ты могла ошибиться? – улыбнулась старушка.
-Могла, — улыбнулась в ответ Надя.
-Да и знаешь… Бабушки в платочках все очень похожи, да? Тем более, на старых фотокарточках. А вообще, лучше бы никому не знать о таком совпадении, ладно?
Старушка ласково погладила девочку по плечу. А та все поняла. Она хотела спросить у ангела, сколько еще им осталось терпеть. Но не решалась. Ведь это невежливо. Если ангел сам не сказал, кто он такой, то не стоит признаваться, что знаешь секрет.
-Ой, что там? – старушка подслеповато прищурилась, посмотрев куда-то в сторону.
Надя проследила ее взгляд и ахнула. Под обломком лежал холщовый сверток. Его точно тут не было минуту назад. Вдруг появился, пока девочка разговаривала с бабушкой.
-Что это? – спросила Надя и обернулась, но старушки рядом уже не было.
Девочка нерешительно подошла ближе и присела. Она развернула ткань и улыбнулась. Горсточка кускового сахара, ниточка сушёных грибов и банка тушенки. А еще там лежала шкатулка, которую в прошлый раз Надя обменяла на картошку.
-Спасибо, бабушка, — прошептала Надя, — ты до сих пор стараешься подкормить маму. А еще и меня!
Надя подняла сверток и со всех ног бросилась домой. А у арки она столкнулась уже с молодой почтальоншей.
-Ой, егоза! – от неожиданности вскрикнула девушка, — куда бежишь? Постой!
-Что? – испугалась Надя, покрепче прижав к себе сверток.
-Пляши! Тебе письмо, Надя Иванова, — девушка протянула потрепанный треугольник.
-Папка, — выдохнула девочка и крепко-крепко обняла почтальоншу.
***
Надя с мамой читали письмо от папы и плакали от счастья. Все с ним было хорошо. Voюет, скучает, обещает остаться в живых и просит, чтобы они берегли себя.
Сверток, что Надя принесла с улицы, так и лежал на полу, пока мать и дочь, обнявшись, перечитывали письмо снова и снова. А потом София поднялась, утерла слезы и спросила:
-Что это, егоза? Где взяла? Опять странная бабушка принесла к руинам?
-Она! Вот! – Надя развернула ткань, — а еще шкатулку вернула.
София взяла в руки дорогую сердцу вещицу и открыла ее.
-Мам, ты чего? Что случилось? – Надя снова увидела слезы в глазах матери.
-В шкатулочке карточки на хлеб. Это именно те, что я потеряла. Да, именно наши. Не чужие! Видишь, наша фамилия указана? А еще тут печать «поплыла». Мне сказали, что от влажности. А я ругалась, что мне подделку дали… Дочка, что это за бабушка такая?
-Это ангел, — шепнула Надя, — только ты никому не говори! Может быть, она нам еще поможет. Может быть, ангелы помогут нам всем.