Папа у Зои гастролировал. Из этих поездок он привозил гостинцы: деревянные ложки, Барби, магнитики.
Ребенка…
Не напрямую, конечно. В смысле, что физически ребенок в их тесноватой двушке не материализовался, когда трудолюбивый папенька приехал с гастролей, но известие о том, что где-то там, на просторах страны, живет девочка с такой же горбинкой на носу, совсем как у него, догнала их семью через двенадцать месяцев. Письмом.
Та женщина не знала, как Даниил поступит, если она позвонит ему или отправит сообщение. Вдруг он почистит все и заблокирует ее везде? И жене не скажет. Поэтому она сделала так, чтобы “наверняка” – послала письмо с фотографией девчушки.
Письмо распечатала жена.
Со всеми вытекающими…
Теща, выслушавшая дочь, была категорична:
— Избавься от письма.
Также, как говорилось в старом фильме “Мачеха”: бросила в печку и дело с концом.
— Ну, не покажу я его мужу. Она пришлет новое. Или сама приедет сюда. Кто от этого выиграет?
— Приедет – будет другой разговор. А, может, не приедет. Поймет, что он не ответил, и отвяжется.
— Не отвяжется.
Наталью не сразу накрыло осознание, что у ее Дани кто-то был, когда они уже поженились.
Она высчитывала месяцы с их знакомства, потом с росписи… В письме сказано, что ребенку три месяца. Тут можно сколько хочешь считать и пересчитывать, но поженились-то они в позапрошлом году. Их Зое уже почти годик. Наталья позвонила мама, чтобы поговорить с ней, как быть с тем ребенком, как алименты выплачивать, как признать ее дочкой, и только после звонка осознала, что вопрос-то не в дочке, вопрос в муже!
Он ее предал.
— Я разведусь с ним!
— Кому ты этим насолишь? Той? Или себе? Разводись. Разводись, Наташа. Будешь разведенкой. С прицепом! Разводись, да, доченька моя ни к чему не приспособленная. Проживешь! Пособия-то, поди, солидные платят, а тебе, как одиночке, будет что-то положено.
— Хоть балласт с себя скину!
— Данька у тебя не балласт. Он получает столько, что многим и не снилось. Все в дом, все для тебя. Ну, заманила его к себе какая-то деревенщина.
— Она из Иркутска.
— Из Иркутска, из Воркуты… Но она-то сейчас далеко, посторонняя женщина с посторонним ребенком, которому, если ты по уму все оформишь, насчитают прожиточный минимум алиментов. А ты – здесь. Жена. Доведешь мужика – улетит в Иркутск. И уже она будет женой с ребенком, а ты – седьмая вода на киселе, которая получает 3500р. алиментов. Вы с Зойкой куда? Ко мне? Я не приму. Куда? В малосемейку?
Да приняла бы. Куда б она делась… Дочь и внучка. Но страха нагнать-то надо, чтобы Наташа передумала.
Наташа не такая материалистка, как мать, но тоже о деньгах-то подумала, но и не из-за этого она передумала разводиться. Как-никак, а чувства одним махом не перечеркнешь. Что, если Даня уедет, сорвется в эту Воркуту, или Иркутск, или где живет эта барышня. Что его здесь будет держать? Работа у него разъездная. Семьи не будет? Поедет к другой семье.
Наташа села, положив на колени письмо. В своем манежике ползала Зоя и еще не могла даже подумать, через что сейчас проходит ее мама.
— Когда у тебя гастроли? – спросила Наташа.
— В октябре.
— Надолго?
— За месяц, думаю, управимся, если никаких сбоев и переносов не будет.
— Куда?
— По средней полосе.
— Да? А не восточнее? В Иркутске, предположим?
Даня нервно сглотнул. Он виновато посмотрел на Наташу.
— Кто тебе сказал?
— Лиля.
— Она приехала??
— Письмом написала, — женщина отдала мужу конверт, — Взгляни-взгляни.
— Ты распечатала?
— Зачем спрашивать очевидное?
То, что у него там дочь, он не знал. Эта интрижка никогда больше не повторялась. Ни с Лилей, ни с кем-то другим. Тогда Даня сорвал выступление и должен был огромную неустойку, Наташа на него накричала за нецелевое расходование семейных денег, за безалаберность, а ему так захотелось внимания и сочувствия…
— От ребенка не откажусь, — сухо сказал Даня, — И никогда у меня больше ничего и ни с кем не будет. Поверь моему слову.
— Хорошо.
Потом было много извинений и цветов. Даня не смотрел налево, смотрел только на Наташу и видел только ее. Она его простила, как и обещала, и тема дочери стала у них в семье чем-то негласным. Даня платил алименты. По закону. Наташа сама сказала, что все должно быть официально. Но дочь не видел и никогда не летал в Иркутск.
А его работа из разъездной стала сидячей. Он сам так захотел.
Зоя понятия не имела, что у нее есть сестра по отцу. Эта тема никогда не поднималась в семье. А, когда поднялась, Лиля уже была счастливым подростком без проблем с учебой и без проблем с коммуникацией. Любознательная девочка.
Она однажды пришла со школы, чтобы перехватить чего-то на перекус и забрать спортивки, а дома плотно задернуты шторы и обстановка такая… как на поминках.
— Кто-то погиб? – Зоя, вся бледная от предстоящих ужасных вестей, подошла к маме.
— Зоя, я думала, что этот день никогда не настанет, и ты проживешь в неведении, но… у папы есть еще ребенок.
— Еще ребенок? Какой? Папа до тебя был женат??
— Нет… Девочка помладше тебя. На 8 или 9 месяцев. Но она ходит в тот же класс, что и ты. Просто ты пошла в школу почти в 8 лет, а она – ровно в 7.
— Ну, если она младше, это получается, что папа…
— То и получается, — сказала мама.
— Зачем ты мне сейчас об этом рассказываешь?
— Затем, что папа уже в самолете. Он за ней.
— И куда она направляется?
Ее настигло понимание. Куда направляется? Конечно, сюда. К ним. На Зойку сегодня свалилась новость не только о том, что у нее есть сестра по отцу, а и то, что эта сестра скоро будет здесь. В их квартире. Может быть, даже в ее, Зойкиной, комнате. Ну да. Что значит “может быть”? Конечно, в ее комнате.
— Она к нам на каникулы? – слабеющая Зоя была в отрицание.
— Она к нам насовсем.
— Как??
— Если мы откажемся, то она сирота.
Очень лаконично.
Мама никогда не “размазывала” такие новости, а выкладывала все молниеносно.
— Мама, в детских домах тоже живут.
Зоя с кем-то должна разделить комнату?
— Зой, наверное, стоило раньше поставить тебя в известность. Тогда такая “сногсшибательная” новость за день была бы только одна. Тебе, конечно, непросто это принять, но Эля едет к нам.
— Ты подкинешь ко мне незнакомую девчонку? Ага, потрясно. Подруг я своих на девичьи посиделки привести не могу, только днем и только в строго определенные тобой часы, и то – если сделаю матешу, а подкинуть ко мне сестру, которую я вообще не знаю, значит, самое оно, да?
Наташа оказалась между двух огней. Муж, на которого она сердита, но который не может забыть про дочь. И Зоя, которой новая сестра, да еще от другой мамы, конечно, как заноза…
— Думаешь, я рада этому?
— Мамуленька, так запрети ему. Встань в проеме и скажи, чтобы никого сюда не приводил. Ей и в детдоме будет хорошо.
— Прости нас, Зоя, но это не тебе решать.
Папа привез Элину. Еще привез подарки Зое из Иркутска и из аэропорта, не поскупился, хватал все, что ей может приглянуться. Но Зоя просто выбила их из его рук.
Наташа поставила тарелку с пастой перед Элиной. Молчаливо поставила. Она вообще такая, что истерики у нее случались нечасто. Вот и сейчас. Привез? Привез. Отправить девочку в государственное учреждение они не смогут, так что пора привыкать к этому новому укладу.
Тарелку для Зои тоже поставили, но она не пришла.
В ее комнату, также молча, попозже мама занесла багаж Элины.
— Это здесь стоять не будет! – Зоя выпнула разрисованный рюкзак, — Выдели ей коврик на кухне!
— Или она живет тут, или вы обе – на кухне.
Конечно, Зоины надрывные рыдания слышал весь подъезд. Наташа посидела немного с дочерью, выслушала ее, позволив выговориться, но не уступила – Элину привели к сестре.
— Мы не перегнули? – спросил потом муж, — Плавнее бы… А то Зоя, даже во сне, всхлипывает.
— Если этому потакать, то она никогда не примет сестру.
— Жестко ты.
А Наташа не была Снежной королевой. И дочь она потом утешит, постоянно будет утешать, но с четкой оговоркой – Элина никуда не испарится. Принятие нежеланных перемен вообще не самая приятная штука. Наташа не психолог, она не понимала, как действовать по-ученому, поэтому действовала сама.
На каникулы девочек свезли к бабушке, к маме отца. Огорошили ее новостью. Но там-то родная внучка, хоть и незнакомая. К своей маме Наташа бы не рискнула отправить Элину. Ее мама уже неоднократно высказала все, что думает об умственных способностях дочери.
***
Зою особо не посвящали в дела родителей и отправили ее к бабушке вперед Элины.
— Хорош-о-о-о! Лето. Озеро. Можно без ограничений тут валяться, и не видеть эту подброшенную сестренку, от которой меня воротит.
— Предки заставляют делить с ней комнату?
— Ага, ошалели…
— Ой, а там не машина твоих родителей?
Раздался тяжкий вздох разочарования. Зоя, конечно, уже поняла, что ей и сюда сестрицу подбросят.
— Ма, хоть летом можно без нее?
Общение у девочек не сложилось, даже банальные для соседей “выключи лампу” из их комнаты раздавались довольно редко. Или с криком. Зоя раскидывала по комнате вещи, и ни в чем не считалась с Элей, и та отвечала ей тем же.
Мама подумывала, что девочкам полезно будет побыть отдельно друг от друга, выдохнуть, все обдумать… Но папа сказал, что такая долгая разлука может только все усугубить. Очень трудно будет заново вливаться в ритм и тяготы совместного проживания.
— Без нее нельзя.
— Мама, почему у тебя будет отпуск, а у меня будет каторга?? Я тоже приемная для тебя? Ты заставляешь жить с ней в комнате, разрешаешь ей копаться в моем компе, ты будто мне тоже мачеха!
— Думаешь, мне так легко? Легко было пережить то, что у твоего отца кто-то был? Знать об этой дочке!! Теперь она прилетела, и я не только знаю, что было, но и вижу ее. Вижу и сразу представляю ее мать. Мне от этих картин никуда не деться. Мне легко?? Но она тоже ребенок! Совершенно беззащитный! Не она виновата в этом!
Итак, Элина осталась с Зоей в деревне.
Зоя дома не задерживалась: завтракала и шла к подругам. Элю она не приглашала с собой принципиально. Хватит того, что она приживалка родителей у нее отняла.
Когда подруги разъехались, Зоя сновала по дворам в гордом одиночестве.
Так она набрела на пустырь возле дома каких-то маргиналов, где была собака. Овчарка. На какой-то веревке. Она была настолько короткой, что собачке даже под куст было не спрятаться от солнца или дождя, а будки у нее не было. Даже навеса не было. Поилка, металлическая миска и столбик, к которому крепилась веревка. Судя по всему, собака была очень молодая, но уже натерпевшаяся.
Зоя было подошла к собаке, но ее окликнул хозяин:
— Шуруй к себе! Нечего тут околачиваться! Это мой пес!
— Какой же он ваш? У него и вольера нет!
— Он охранять должен, а не в вольере лежать! Чтобы я тебя больше здесь не видел!
Но Зоя бы не смогла забыть эту собаку. Когда начнется ливень, она же вся промокнет…
— И когда пойдем ее воровать? – послышалось откуда-то из тени.
— Эля?
— Я. Мне тоже дома не сидится.
Волевым решением Зоя согласилась. Ради спасения собачки можно и пережить то, что надо полдня пообщаться с “этой”.
Был ведьмин час, когда девочки удрали из дома через лаз на чердаке – там была приставная лестница.
— Ножницы забыли! – сказала Зоя уже на подходе к собаке.
— Не-а, — Эля прихватила швейные ножницы бабушки, — Веревка тонкая, должно получиться…
Собака не залаяла, пока они этими кромсали веревку. Ножницы неподходящие, но какие уж есть. Девочки чуть ли не ползком продвигались к забору, уже с уворованной собакой, но мужчина, накричавший сегодня на Зою, напился и спал.
Эта миссия была такой важной, радостной и потрясающей, что девочки, забыв про свой бойкот, проговорили в комнате до утра.
Бабушка, конечно, не думала, что она станет счастливой обладательницей овчарки Тимофея, но не заставила девочек ее вернуть. Хозяин рыскал по деревне, но не вышел на след похитителей и забыл про собаку, подумав, что бейсбольная бита под кроватью всяко надежнее, чем собака, которую украли.
К осени Тиша перебрался с девочками в город.